На уроке здоровья в седьмом классе мы смотрели фильм о родителях-алкоголиках. Это был первый раз, когда я увидела что-то похожее на мою семью в кино — те же крики, плач и периодическое насилие, – за исключением того, что мои родители никогда не пили. Я знала, что что-то было не так, но я не знала, что именно. Прошло ещё три года, прежде чем я узнала, что проблемы в моей семье были вызваны психическим заболеванием. У партнёрки моей матери было биполярное расстройство.
В 1980-х годах не было ни информации о родителях с биполярным расстройством, ни телефона доверия, по которому можно было бы позвонить. Даже если бы он был, я не смогла бы это сделать. Моя мать была лесбиянкой, и, если бы люди узнали, она или её партнёрка могли потерять работу. Если они потеряют работу, мы потеряем дом, а у моего биологического отца появится очень серьёзное оружие, если он решит бороться за опеку. У проблемы был и другой аспект. Было так мало заметных лесбийских семей, что я знала, что признание в моих семейных проблемах негативно отразится на всём квир-сообществе; на людях, которые боролись за то, чтобы квир-персоны были равны с гетеросексуальными.
Будучи ребёнком родителей-лесбиянок, я чувствовала, что мне нужно быть нормальной, хорошо приспособленной к жизни и гетеросексуальной. Мои родители рассказывали мне, что многие люди считали геев извращенцами, которые хотели причинить боль детям или превратить их в геев. Я понимала, что крайне важно не бросать мою семью в кишащую акулами воду; это было бы рискованно не только для нашей семьи, но и для всех других квир-семей.
Когда я говорю о проблемах в своей семье, некоторые люди — обычно гетеросексуальные — быстро указывают на то, что для меня важно разъяснить, что не все лесбийские семьи такие. Но это должно быть данностью. Если у друга отец алкоголик или имеет биполярное расстройство, я не предполагаю, что все гетеросексуальные мужчины алкоголики или имеют психические заболевания. Никогда не следует выделять одну семью как представителя всей их культуры, но при таком малом количестве заметных гей-семей трудно не воспринимать их как голос движения.
Таким образом, молчание о любой семейной дисфункции кажется необходимым просто для выживания. Это может показаться гиперболическим, но за прошедшие годы множество детей были забраны из дома или им угрожали выселением только за то, что у них были родители-геи или лесбиянки. Дэниел Винунве Риверс пишет о борьбе за опеку в 1970-х и 80-х годах в своей книге “Радикальные отношения: матери-лесбиянки, отцы-геи и их дети в Соединённых Штатах после Второй мировой войны”. Он цитирует судью в деле об опеке 1967 года, который сказал: “Гомосексуальность истицы с точки зрения закона делает её неподходящим лицом для ухода, опеки и контроля над несовершеннолетним ребенком”. Если ваша семья может быть распущена только из-за сексуальной ориентации ваших родителей, как вы вообще можете рисковать обсуждать жестокое обращение или психическое здоровье? Хотя однополые браки были юридически признаны в Соединённых Штатах в 2015 году, они всё ещё подвергаются нападкам.
Дети должны чувствовать себя в безопасности, чтобы говорить о больших проблемах. Алкоголизм, психические заболевания, абьюз — этим проблемам подвержены люди любой культуры, любой гендерной идентичности и сексуальной ориентации. Дети не заслуживают того, чтобы жить в страхе и тайне, независимо от того, как выглядит их семья. Они должны иметь возможность получить помощь.
Именно по этой причине я рассказываю свою историю как публично, так и в частном порядке. Я открыта с друзьями, с родителями друзей моих детей. Мои собственные дети, очевидно, знают, что у них две бабушки и что некоторые женщины вступают в брак с женщинами, некоторые мужчины вступают в брак с мужчинами, некоторые мужчины вступают в брак с женщинами, с некоторые люди вообще не хотят вступать в брак. Они не думают, что это имеет большое значение. Пока что их друзья и родители их друзей тоже не считают это чем-то особенным. Открытость ведёт к нормализации ситуации.
Когда мои дети стали старше, мы также обсудили психическое заболевание моей мачехи. Я этого не планировала, но иногда она вспыльчива и огрызается, а иногда у неё гипомания*. Я хотела, чтобы мои дети знали, что это не их вина. Мы также говорим о том, что большую часть времени моя мачеха хорошо себя контролирует. Я не вдаюсь в подробности своего детства с ними. Я позволяю моим детям любить её такой, какая она есть сейчас.
Как нам, взрослым, создать культуру, которая позволяет детям безопасно обращаться за помощью? Всё начинается с простого принятия. Если ребёнок говорит вам, что у него две матери, не спрашивайте его, каково это — иметь родителей-лесбиянок. Вместо этого просто спросите их, как зовут их родителей или есть ли у них собака, или задайте любой другой вопрос, который вы задали бы ребёнку гетеросексуальных родителей. Дайте им понять, что вы не заставляете их выступать в качестве представителей всей их культуры. Только когда они будут знать, что их семья в безопасности, у них появится возможность быть уязвимыми и при необходимости обратиться за помощью.
*Гипомания — состояние, сходное с манией, но менее тяжёлое в своих проявлениях. «Лёгкая степень мании». Для неё характерно лёгкое, постоянно приподнятое настроение (иногда оно сопровождается раздражительностью, гневливостью), которое продолжается на протяжении по крайней мере нескольких дней, а также чувство благополучия, физической и умственной продуктивности, повышенная энергичность и активность.
Текст: Lara Lillibridge
Перевод: Астро
