Дисклеймер: для людей, гендерная идентичность которых неизвестна, используется местоимение “они” и гендер-гэпы.
Для людей с инвалидностью риск насилия выше, чем для остальных, но в разговорах об эпидемии партнёрского насилия это не упоминают. Неспособность общества, правозащитных организаций и правоохранительных органов признать эту проблему и факторы, связанные с абьюзом над людьми с инвалидностью, усложняет исправление ситуации.
Активистские информационные кампании часто не берут людей с инвалидностью в расчёт — ведь инвалидность воспринимается как нечто изолированное от общества. Когда же речь всё-таки идёт об инвалидности, часто в разговоры вовлечены люди без инвалидности, говорящие от имени сообщества людей с инвалидностью. Миф о том, что люди с инвалидностью не вступают в отношения, минимизирует проблему — получается, что тогда партнёрское насилие не касается людей с инвалидностью или что оно затрагивает только женщин с инвалидностью и совершается только мужчинами. Молчание о насилии над людьми с инвалидностью со стороны партнёра_ки — медвежья услуга для людей, переживающих абьюзивные отношения или восстанавливающихся после них. Это делает людей с инвалидностью лёгкой мишенью, особенно когда они находятся на пересечении нескольких идентичностей. Робин Имс, австралийский_ая активист_ка и писатель_ница по вопросам инвалидности, прекрасно это понимает. Они испытали это на собственном опыте с бывшим абьюзивным партнёром: «Он постоянно нацеливался на молодых аутичных людей, которые либо сомневались в своём гендере и сексуальности, либо находились на ранних стадиях перехода».
Для людей с инвалидностью насилие со стороны партнёра не всегда явно
Когда люди думают о партнёрском насилии, они мыслят стереотипами: мужчина кричит, бьёт, бросает вещи, угрожает. Мужчины не единственные абьюзеры, и абьюз может происходить без единого удара, — но отношения, выходящие за рамки стереотипов, остаются в тени. Для квир-персон с инвалидностью отношение к их гендеру и сексуальной ориентации затрудняет выход из абьюза. Жестокое обращение в негетеронормативных отношениях часто является запретной темой, и существуют мифы о том, что в таких отношениях насилия нет. Эти мифы распространяются и на абьюзеров_ок, ведь в нашей культуре люди с инвалидностью не могут быть абьюзерами_ками.
Физическое и словесное насилие бывает в отношениях, где у партнёра_ки есть инвалидность, но оно принимает более сложные формы, которые могут быть не сразу понятны другим людям. Иногда кажется, что насилие — это забота или работа преданного_й, любящего_ей партнёра_ки. А эмоциональное насилие может выглядеть совсем иначе, чем в отношениях без инвалидности.
У Имса и Карин Уиллисон были партнёры_ки, которые жили в их квартирах бесплатно и пользовались ими, но представляли себя любящими опекунами_шами. Абьюзеры_ки заставляли жертв чувствовать себя обузой, сохраняя при этом вид заботливых и любящих людей, мучеников для своих «нуждающихся и контролирующих» партнёров_к. Пересечение ролей абьюзера_ки и опекуна_ши затрудняет прекращение отношений, особенно когда абьюз включает финансовое насилие — опустошение банковских счетов, изъятие чеков о выплате пособий.
«Отсутствие свободы передвижения действительно душило, и мне было трудно заводить друзей, иметь свою собственную жизнь», – говорит Имс. О подобном опыте говорил и Джек, который был заперт в квартире жестокого_ой партнёра_ки часами и днями, потому что здание не было доступно для инвалидных колясок. Запирание людей дома ограничивает их способность общаться, взаимодействовать с другими, видеть здоровые отношения и просить о помощи.
Если человек с инвалидностью не может работать, то абьюзивные партнёры_ки могут давить на это – называть жертв ленивыми или подразумевать, что абьюзер_ка делает всю работу, – и негодуют по поводу посещений врача и других потребностей. Партнёр_ка Кассандры Дж. Перри однажды раздражился_ась из-за её особенностей и обвинил_а её в том, что она «давит на жалость».
Есть и другие прямые пересечения с инвалидностью, которые могут скрыть насилие, – например, некоторые люди более склонны к порезам, синякам и вывихам суставов. Партнёры_ки, которые знают об этом, могут этим воспользоваться, как партнёры_ки Имса и Маркс. Медицинские работники_цы, не умеющие распознавать абьюз, могут принять слова «они упали» в качестве оправдания.
Перри также отметила, что её абьюзер_ка воспользовался_ась тем фактом, что некоторые её лекарства изменили уровень её сознания. Она не раз просыпалась от того, что её партнёр_ка «взбирался_ась на неё сверху», несмотря на мольбы прекратить — такие случаи вызывают тревожные вопросы о том, сколько раз она была изнасилована во сне.
Абьюзеры_ки также могут перемещать, прятать или выбрасывать лекарства, средства передвижения и другие предметы, необходимые для людей с инвалидностью. Партнёр_ка Маркс также мешал_а ей принимать лекарства, ставил_а ей на пути предметы и блокировал_а дверь коробками так, чтобы она не могла покинуть комнату.
Для людей с психическими заболеваниями их состояние или другие хронические болезни тоже могут стать оружием абьюзера_ки. «Он использовал мою депрессию и другие проблемы с психическим здоровьем, чтобы убедить меня, что я бесполезна и все меня ненавидят, поэтому мне пришлось полагаться исключительно на него», – рассказала Рэйчел Таннер Rooted in Rights. «Общая черта многих невидимых хронических заболеваний – это то, что медицинские работники (и общество) говорят нам, что мы не больны, мы сами всё придумываем. Мой бывший часто говорил мне это».
Партнёр Агнешки К. тоже был психически болен и оправдывал проблемы в отношениях общими психическими заболеваниями. Когда она наконец обратилась в полицию, он сказал, что она «неверно истолковала» их отношения. Эта тактика основана на стереотипах о психически больных женщинах, которых часто считают драматичными, ненадёжными и склонными ко лжи.
«То, что неудобно или нервирует аутичных людей, считается “нормальным” в обществе. Поэтому не сразу понимаешь, что именно отношения с партнером_кой вызывают тревожность», – говорит Лиза. Этот опыт перекликается с опытом многих других аутистов_к; когда вам всю жизнь говорят, что вы социально некомпетентны и вам просто нужно больше стараться, – как вы должны отличать «хорошо» от «плохо»?
Б. Гипатия, тоже аутичная персона, прокомментировала: «Я оставалась в этих отношениях годами, потому что, честно говоря, я была социально неловкой и было довольно легко поверить ему, что никто никогда не станет мо_ей подругой_другом по-настоящему». Её абьюзер использовал её статус инвалидности, чтобы изолировать её. И, как и многие аутисты, она познакомилась со своим партнёром и активно общалась с ним в Интернете — а в нашем мире к отношениям в Интернете часто относятся как к чему-то «низкому». Она была окружена сообщениями о том, что онлайн-отношения «не считаются», поэтому ей было сложнее распознать паттерны насилия. Для Маркс же онлайн-связи стали спасательным кругом – взаимодействие с онлайн-сообществом людей с инвалидностью стало критически важным для определения её отношений как абьюзивных.
Истории насилия – проблема для многих людей с инвалидностью – также могут способствовать повторяющимся паттернам абьюза. А., которые находились в абьюзивных отношениях в течение семи лет, сказали, что насилие в прошлом затрудняло осознание того, что происходит. Имс отметил то же самое, в то время как Перри охарактеризовала контроль как «знакомое чувство», облегчающее переход к другим абьюзивным отношениям. Люди вокруг них беспокоились, но не высказывались до тех пор, пока всё не кончалось.
Барьеры ограничивают возможности для людей с инвалидностью
Люди с инвалидностью, пытающиеся уйти из абьюзивных отношений, сталкиваются с теми же проблемами, что и люди без инвалидности в той же ситуации, – включая угрозы, принуждение и ограниченные финансы. Но люди с инвалидностью с большей вероятностью будут иметь низкий доход и с большей вероятностью столкнутся с экономическим насилием, что ещё больше затрудняет побег.
Для людей с инвалидностью, которым удаётся выйти и обратиться за помощью, существует ещё один барьер — физический. Многие ресурсные центры для них недоступны, также не хватает переводчиков для глухих и слабослышащих клиентов_к. Другие могут быть доступны, но не могут оказывать эмоциональную и социальную поддержку, ориентированную на людей с инвалидностью. Это касается и правоохранительных органов.
«Я хочу, чтобы адвокаты и правоохранительные органы понимали, что жестокое обращение с людьми с инвалидностью (или кем-либо ещё) часто не связано с видимыми травмами. Я недавно узнали о концепции принудительного контроля, и даже сейчас, много лет спустя, это помогло мне понять, как я попали в абьюзивные отношения и почему я так долго оставались там», – говорит Уиллисон. Маркс рассказывает о взаимодействии с полицейскими, во время которого они допрашивали её об отношениях и не признавали события, которые она описывала, – например, отказ в доступе в туалет, – как насилие. Люди, к которым она обращалась за помощью, подводили её.
Решение проблемы абьюза над людьми с инвалидностью для разрыва порочного круга
Однако, несмотря на проблемы в сообществе людей с инвалидностью, есть и хорошие новости: дав проблеме название, дав определение и говоря об этом, мы можем продемонстрировать, что это решаемо. Действия по борьбе с инвалидностью и домашним насилием должны включать в себя много публичных обсуждений этой проблемы, подкреплённых серьёзными исследованиями и сбором данных, чтобы лучше понять её масштаб. Это должно подразумевать пристальное внимание к видам насилия, которое возникает в условиях инвалидности.
Но для тех, кто сталкивается с абьюзом сейчас, исследований недостаточно. Нужно обучать организации, занимающиеся вопросами домашнего насилия, брать на себя юридические обязательства. Это включает ведение семинаров и тренингов, чтобы помочь понять неудовлетворённые потребности сообщества людей с инвалидностью. Важно также убедиться, что люди с инвалидностью в таких организациях не просто вспомогательный персонал, а занимают руководящие должности.
Перри смогла жить независимо благодаря своей настойчивости: она самостоятельно находила программы, помогающие конкретно людям с инвалидностью — не потому, что ее туда перенаправили сотрудники другой организации. «Именно наличие этих программ и агентств, знание того, что они существуют, и способность защищать свои интересы, чтобы получить эти услуги, даёт мне возможность продолжать жить самостоятельно в качестве самодостаточного, независимого человека. Без них мне бы пришлось опираться на партнёра_ку, чтобы выжить».
Для людей, которые не могут заниматься образованием и тренингами, есть другие варианты. Например, отстаивание интересов перед местными чиновниками и оказание поддержки активистам: например, исследование интеграции людей с инвалидностью в других областях, разработка планов для того, чтобы сделать то же самое на местном уровне.
Активистам потребовались десятилетия, чтобы изменить угол того, как партнёрское насилие рассматривается в культурной и правовой системе. Многие люди закрывали глаза на сообщество людей с инвалидностью, создавали барьеры доступа, замалчивали вопросы инвалидности и не проявляли интереса к взаимодействию с активистами_ками с инвалидностью. Это возможность для следующего поколения активистов_к перейти к этапу выше, работая в сотрудничестве с людьми с инвалидностью, чтобы каждый_ая из них мог_ла чувствовать себя в безопасности дома, а у тех, кто не в безопасности, были бы способы достичь её.
Перевод: Астро специально для проекта “Справимся вместе”
