Чарли Уиллис танцевал в гей-клубе с мужчиной, с которым он только что познакомился. Этот мужчина попытался засунуть руку в штаны Чарли.
«Я ему сказал “Какого чёрта ты творишь?” Он ответил: “У тебя вообще эрекция бывает?”»
Уиллис смеётся, а затем фыркает. Как бисексуальный мужчина с церебральным параличом, он придумал кучу ответов на подобные невежественные фразы. Например, как-то мужчина из Grindr сказал ему: “Ты слишком горяч для инвалида”. На что Чарли ответил: “Не, чел. Я слишком горяч, чтобы разговаривать с тобой”.
Другой мужчина в Grindr написал ему: “О, я никогда не спал с бисексуальной персоной! Это так экзотично!” Уиллис закатил глаза. “Я такой думаю: “Какого чёрта?! Нет ничего “экзотичного” в моей ориентации. Я так же сплю с людьми, как и все остальные”.
Отношение к бисексуальности и инвалидности сталкиваются так, что каминг-аут, секс и свидания — довольно сложная тема. “Бисексуальнсть — часть моей идентичности — в повседневной жизни стирается и гиперсексуализируется. С другой стороны, у меня очень видимая инвалидность, но люди с инвалидностью десексуализируются».
Уиллис работает на организацию, помогающую людям с инвалидностью, и ходит с тростью. Его версия ДЦП называется спастической диплегией, или синдромом Литтля. У него нарушение функционирования мышц нижних конечностей вследствие поражения головного мозга. При ходьбе он пошатывается и сутулится, его походка неровная.
«Я раньше верхнюю часть тела двигал больше и руки у меня были в воздухе для лучшего баланса. Потом я пошёл в колледж и начал использовать трость, тогда уже да, пришлось пустить руки, и я выглядел ‘нормальнее’”, – Чарли помнит свои первые шаги.
“Мне было лет 6-7, – говорит он, смотря в угол. Незадолго до этого у него была операция на подколенных сухожилиях для того, чтобы он мог ходить без помощи. – Это была Лондонская выставка яхт в офисном здании. Я подумал: “Я смогу пойти!” – и пошёл. Это были мои первые самостоятельные шаги, если не считать прогулочной рамы. Это увидел отец и его друзья, и они заплакали”.
В средней школе какое-то время он использовал коляску вместо рамы.
“Потом мой физиотерапевт сказал мне: “Можешь использовать её, но тогда состояние ног ухудшится из-за недостатка активности, или можешь вернуться к прогулочной раме”. Он последовал совету доктора вернуться к раме.
К 15 годам Уиллис понял, что он не гетерсексуален. Он начал ходить в группы поддержки квир-молодёжи и встречаться с другим парнем. В 17 лет он почувствовал, что может говорить о своей сексуальности.
“Сначала я сделал каминг-аут как би и подумал: “Да не, я точно гей”, – а позже понял, что бисексуальнсть подходит мне лучше, чем любой другой ярлык”. Уиллис сделал каминг-аут матери. Через пару недель она спросила его: “Не думаешь ли ты, что это фаза? ” – и он ответил нет. Она ответила: “Ну да, логично”. И всё. У меня всегда были позитивные опыты каминг-аута”.
Но стереотипы о бисексуальности и инвалидности укоренились в головах людей — в том числе и в квир-сообществе.
“Если у вас инвалидность, люди считают, что это их право — знать о вашей инвалидности, почему, как такое получилось: “Что с тобой не так?” Охранники клубов спрашивает его друзей: “С ним всё будет в порядке?” – а таксисты думают, что он пьян.
Уиллис использует не только Grindr, но и OkCupid. В обоих приложениях он сразу сообщает потенциальным партнёрам об инвалидности.
“Я никогда не замалчиваю инвалидность. Даже за 30 секунд до встречи я пошлю сообщение: “Сразу предупреждаю, я хожу с тростью”. Просто чтоб сразу знали — у меня инвалидность, так что либо ты это принимаешь, либо скатертью дорога. Жаль, что мне вообще приходится об этом предупреждать”.
В приложениях некоторые люди просто перестают ему писать. Другие продолжают общение, но видят только инвалидность.
“Я как-то познакомился с человеком в Grindr, он постоянно говорил о родственниках с инвалидностью, спрашивал, был бы я готов говорить об инвалидности всё время. И я такой: “Слушай, мне как-то всё равно, что у твоей бабушки проблемы с бедрами”.
“Друзья моих бывших партнёров спрашивали их: “Ты точно хочешь с ним встречаться? Он же инвалид”.
У Уиллиса были долговременные отношения с парнями. Сейчас он в отношениях с женщиной, которая его поддерживает. Как-то бывший партнёр сказал ему: “Ну да, я так и понял, что ты гей или би, у тебя же инвалидность”.
“Он это сказал потому, что считал, что из-за моей инвалидности женщины не будут воспринимать меня как партнёра, с которым можно будет завести ребёнка”. Этот же партнёр сказал Чарли, что раз у него инвалидность, то он не может изменять. Что неверно, потому что в итоге я ему действительно изменил”.
Боль от этих слов окрашивает настоящее Уиллиса. Он спросил свою нынешнюю девушку: “Ты не чувствуешь себя сиделкой, когда я прошу тебя принести мне что-то?” Он описывает недавнюю ночь в “Легендах”, гей-клубе в Брайтоне, когда вокруг него и его друга образовался круг мужчин, которые подкарауливали их. Идея подцепить кого-то в клубе для него чужда: “Если бы мне не нужно было беспокоиться из-за того, что меня отвергнут из-за инвалидности, тогда я был бы более свободен в выражении своей сексуальности”.
Иногда он чувствует себя как “приз”. Предыдущие отношения все в какой-то степени заканчивались из-за его инвалидности. “Что хреново”, – говорит Уиллис.
Это уже не говоря про общение вне контекста свидании. Религиозные люди говорили ему: “У тебя инвалидность, потому что в прошлой жизни ты нагрешил, а теперь тебе надо покаяться, чтоб ты попал в рай в следующей”.
Даже самые обычные, благонамеренные взгляды могут вывести из себя.
“Сама идея, что я вдохновляю людей тем, что могу сесть в автобус или приготовить еду, – это абсолютная чушь, – говорит он. – А идея о том, что люди с инвалидностью должны быть благодарны за обращение, которое они получают, независимо от того, было ли это “Пожалуйста, позвольте мне помочь вам выйти из поезда” или “Вы же знаете, что здесь есть лифт?” Люди пытались “позаботиться” обо мне без моего разрешения. Люди удивляются, когда я раздражён; им кажется, что я должен быть с ними милым. Тот факт, что я инвалид, не означает, что я не могу иногда быть засранцем”.
Более широкие акты заботы – те, которые нужны и желанны, – по его словам, находятся под угрозой. Он упоминает о сокращении пособий и социальной помощи людям с инвалидностью. Он ссылается на то, что некоторым из них приходится бороться за выживание. Но есть ещё кое-что, что всплывает на поверхность, что-то менее очевидное, менее заметное и что переплетается с сексуальностью.
“Квир-люди тратят гораздо больше времени на принятие собственной идентичности, прежде чем открыться, — говорит он. — В то время как на помощь инвалидам в принятии их идентичности тратится меньше времени и ресурсов. Искра квир движения была направлена на “Примите меня таким, какой я есть”. Необходимо уделять больше времени тому, чтобы дать возможность людям с инвалидностью принять себя”.
Каждый человек, добавляет Чарли, уязвим — но именно людям с инвалидностью не дают свободы действий, не помогают тогда, когда это действительно необходимо. И снова мы приходим к дискуссии о видимости и невидимости, двух гранях личности, борющихся с противоположными силами. Уиллис наклоняется вперёд, делает глоток чая и рассказывает все необдуманные комментарии, которые ему делали, что он почувствовал, когда мужчина спросил, может ли у него возникнуть эрекция.
“Это обесчеловечивает меня”, – считает Чарли.
Текст: Patrick Strudwick
Перевод: Астро
